Как-то судьба любознательного путешественника завела меня в Бабайки. Это в Некрасовском районе Ярославской области, почти на границе с областью Костромской, на правом берегу Волги.

Бабайки – название местности, где находится небольшой, небогатый теперь Николо-Бабаевский монастырь. Название произошло от слова «бабайки» – это большие вёсла, употреблявшиеся вместо руля при сплаве леса вниз по Волге. Когда они становились ненужными, их складывали близ того места, на котором находился монастырь. В древнем известии четырнадцатого века говорится: «Икона чудотворца святителя Николы, приплыв рекою Волгою на бабайке, большом весле, приста к берегу...»

Тёплый летний серенький день. Немного влажный волжский воздух. Старый монастырь утопает в дикой зелени. Никого не видно. Создаётся ощущение заброшенности, забвения. Тишина и благодать. Волга, которую видно с небольшого монастырского холма, спокойно несёт свои воды.

Гуляя в одиночестве по монастырю, монастырскому кладбищу, по округе, созерцая и наслаждаясь пейзажами скромной, но родной природы верхневолжья, не знал я о том, что в лето перед турецкой войной 1877 года в этих местах происходили некоторые события...

Был в то время на верхней Волге «чумовой Тихомиров» – владелец парохода «Велизарий». Разудалый богатырь с усами, в капитанской фуражке, похожий на военного или на разбойничьего атамана, но никак не на купца. Когда он напьётся, то идёт «капитанить» и устраивать гонку с пароходами пароходного общества «Самолётъ». Так всю навигацию, кроме месяца нижегородской ярмарки, тогда правит пароходом капитан, а хозяин кутит до закрытия ярмарки по всем притонам.

Актёр К.В. Загорский – друг детства и товарищ по службе драматурга А.Н. Островского рассказывал В.А. Гиляровскому, товарищу по сцене, такую историю.

Он повёз Загорского прокатиться по Волге. До Ярославля ехали поездом, а там сели на сероватый лёгкий пароход с трёхцветным торговым флагом и широкой красной полосой на чёрной трубе. Название парохода было написано золотыми буквами на колесе – «Велизарий».

Актёр и писатель, как почётные гости, сидели около лоцмана на капитанском мостике. Отчалили. Впереди дымил розовый, с такой же красной полосой на трубе самолётский пароход. Тихомиров влетел на мостик, отмахнул капитана и принял командование. «До полного! Пару!», – загремел его голос. Капитан по обыкновению вынул из кармана бутылку коньяку и серебряный стаканчик порядочного размера. Он выпил и рявкнул в трубу: «Шуруй!»

Всё ближе подходили к «Самолёту», можно было прочесть его название – «Лёгкий». Тихомиров весь был поглощён состязанием, ни на кого и ни на что не обращал внимания, кроме своего противника. Только два слова кричал он: «Шуруй!» и «Пару!». Да сверкал в его руке серебряный стаканчик.

Публика толпилась на носу и по бортам. Кто трусил, кто одобряюще покрикивал. У большинства – азарт в глазах, как на скачках или на петушиных боях. У Островского тоже весёлым спортсменским огнём горели глаза. Он успокаивал Загорского: «Он всегда так! Скоро перегоним, а там пойдём своим ходом».

 – «Сала!» – крикнул Тихомиров. – «Сало спалили – ответил капитан – окорока остались». – «Окорока в топку! Шуруй! Пару!»

Через полчаса бешеного ходу «Велизарий» стал обходить «Лёгкого», капитан которого грозил кулаком и ругался. Тихомиров выхватил у капитана бутылку, допил коньяк из горлышка, бросил в воду и крикнул в рупор: «Будьте здоровы!»        

Вот с кого А.Н. Островский взял некоторые характерные черты для героя своей пьесы «Бесприданница» пароходчика Сергея Сергеича Паратова – с капитана Тихомирова.

Но сколько можно было соревноваться с судьбой. Пассажиры «Храброго» – самого резвого самолётского парохода в то время в верховьях Волги, были участниками ещё одной гонки с «Велизарием».

Отчалили от Ярославля. Следом отвалил Тихомиров. Пошла гонка. «Храбрый» не уступал, и тот не сдавался. Пассажиры высыпали на палубу. Весь пароход играл. Бились об заклад чья возьмёт: кто на деньги, кто на бутылку вина, кто на пару чая с расчётом в Костроме. «Храбрый» подбегал к Николо-Бабайкам, – вдали, в зелени показался белый монастырь.

«Велизарий» сильно приблизился. Можно было уже рассмотреть самого Тихомирова. Он то и дело наклонялся к трубе, командуя в машинное отделение.

Капитан «Храброго» тоже отдавал команды, – «Наддай!»

«Велизарий» подходил всё ближе и ближе. Публика «Храброго» с замиранием смотрела, как их пароход нагоняет пароход Тихомирова.

Вдруг... Страшный взрыв...

Взлетела на воздух вся середина парохода вместе с капитанским мостиком. Люди стали бросаться в воду с носа и кормы. Тонули. На «Храбром» прозвучала команда «Стоп машина!», спустили шлюпки для спасения. С берега на помощь явились на лодках рыбаки...

На монастырском кладбище Николо-Бабаек похоронили около пятидесяти человек во главе с Тихомировым – виновником общей и своей гибели.

После того, как я узнал эту историю, -- сразу вспомнил то место: «Это же те Бабайки! Под Костромой или Ярославлем!» Я вспомнил тот молчаливый серый день и свои странные чувства, как те места навевали на меня ощущения какого-то необычного грустного покоя. Видимо Бабайки до сих пор помнят и хранят жуткую память о тех драматических событиях позапрошлого века, являясь для безвременно погибших людей последней пристанью, последним пристанищем.